Со свадьбы Сарит.
Из школы - домой, дома гладить одежду, переодеваться, причёсываться наново и в Иерусалим. В восемь уже на Бейт а-Дфус (третья из мидрашисток, остальные семья, кошмар). Сарит - такая незнакомая, сидит, фотографируется, подкрашеная, в белом платье с огромной юбкой, тонкими пальцами и чуть французским, изящным лицом. Стою и не могу подойти. А она делает жест рукой и чуть-чуть приподнимает брови, и становится понятно, что к чёрту всё, она ничуть не изменилась, только косметики добавила. Обнимаю, целую, желаю, подходят остальные мидрашистки, Рахели плачет и боится подойти. Ждём. Хупа. Острое понимание: всё, это правда. Люблю весь мир (я была права - с этого момента и на ближайшие двадцать минут). С хупы в объятья Виллигер (начальницы мидраши; она единственная, кто целует щёки, а не воздух около ушей), потом Вассерштейн (директрисса). В течении свадьбы пожала руку всем знакомым девочкам и всем учителям. Пришла даже Даси, одна из наших первых секретарш, и Сари Юнграйз, вожатая двеннадцатого с прошлого года, уже замужняя. Половина класса Сарит, все замужем, все с детьми, все - ортодоксальные. Девятиклашки, десятиклассницы, наши, двеннадцатые. Лея Луис (Вассер). Выпускницы прошлого года; выпускницы позапрошлого года; выпускницы позапозапрошлого года. Разговоры: "Ты где?" - "Дома." - "И как?" - "Ничего, нормально; может, вернусь обратно".
Злюсь на Эсти, которая вроде лучшая подружка невесты, распорядительница всех и вся. С половины одиннадцатого иду в конец зала, к площадке для танцев, и больше уже не сажусь). Обрывается музыка, потом в одиннадцать начинаем снова. Полтора часа подряд. Успела всё, даже ещё раз пожелать, даже потанцевать с Сарит. Всё-таки успела. Танцевала - это я-то, я никогда не танцую, даже на свадьбах. Если это дорогие мне люди, то могу один-два танца, но чтобы полтора часа подряд! Как сказала Мири, "Какие открытия мы совершаем". Остаюсь до конца. Видно мальчиков, выделывающих фортеля - они танцуют также, как мы, только более раскованно. Больше бесятся. Мы смеёмся, чуть не падаем, сталкиваемся друг с другом. Страдают больше всего ноги и почему-то уши. Чем ближе к центру, тем круче. Вокруг Сарит; вообще без Сарит. Она, бедная, не понимаю, она ела хоть что-нибудь, кроме как в хедер ихуд? Мы прыгаем, размахиваем руками, хлопаем в ладоши. Танцуем маме Сарит, потом её бабушке (вместе с ней самой). Поднимаем Сарит на столе. Через двадцать минут поднимают жениха - уже мужа. Парик, по которому невидно, что это парик (он прицеплен крючками к волосам). Уходим в четверть первого, после последних объятий и пожеланий. "Я буду скучать" - "Ты? Ты вообще не в мидраше)". Тифи дала мне поездку, надо будет вернуть завтра. Бегом успеваю на последний автобус в полпервого, сажусь у окна, через несколько остановок ко мне подсаживается мальчик, пересаживаюсь на другую скамью. Поспать уже невозможно, но засыпаю под музыку из наушников. В автобусе кто-то курит. Становится грустно, и жалко, что успела и не осталась ночевать в мидраше.
Ощущение общей неприкаянности. Кто меня любит? Кого я люблю? Потеря человека. Сарит уезжает в Зихрон, за тридевять земель. Ещё одна упущенная возможность. Но это всё - тоже завтра.